В столовой сейчас сидели лишь Евдокимов и Серебров. Первый тихо сообщил Анатолию:

— Леху после обеда забрали. С вещами.

Мерзликин взял кусок хлеба и задумчиво слепил из него мякиш:

— У нас от вчерашнего ничего не осталось?

Дмитрий удивленно обернулся:

— Хорош уж бухать! Береги здоровье смолоду.

— Все рано помрешь больным. Димон, не епи мозги. Чисто нервы полечить.

— Для такого нужно использовать иные средства. Более мягкие и сисястые.

— Нет их, как видишь.

Через несколько минут появился выглядевший донельзя усталым Абармит.

— Братки, сами себе положите? И замочите посуда затем, пожалуйста. Я все, пошел спать.

Мерзликин удивленно проводил его взглядом.

— Чего это он?

Евдокимов, вынырнувший тихой сапой из коридора, поставил на стол графин с напитком:

— Умаялся, бедолага. Еще народу привезли, а он один допуск имеет.

Дмитрий взялся раскладывать ужин:

— Надо бы посуду помыть за собой. Человек для нас старается.

— Сделаем. Ждать, кого будем?

Оказывается, Валентин знал, зачем увезли Алексея:

— Он же у нас юрист и зачем-то срочно потребовался кому-то наверху.

— Жареный петух их укусил?

— Как бы не хуже… — все попаданцы дружно повернулись к Мерзликину. Тот единственный отсутствовал весь день и ведал больше. Пришлось вкратце поведать шокирующие новости. Коньяк сегодня шел тяжело, так что народ особо и не притрагивался. Хотя после полученных вестей все дружно потянулись к стаканам. Известия их ошеломили. Они уже не узнавали страну, в которую попали.

— Всегда знал, что «ювелир» предатель! — заметив на себе непонимающие взгляды, Анатолий пояснил. — Это его кличка среди своих.

— Да не может быть! Как же его тогда туда поставили?

— В истории Союза, вообще, много непонятного. Как можно было десятилетиями безрассудно эксплуатировать русское население в угоду национальным окраинам?

— Наконец-то, русский фашизм проявился! — ощерился Моисеев.

— Да не было у нас никогда никакого фашизма. Выдумки. Как и про пещерный национализм. Иначе бы мы империи ни в жизнь не построили. Ты лучше расскажи, сколько коренных народов при России исчезло? Про свой народец не надо. Он все-таки пришлый. Не стоило нам Польшу в империю включать. Одни минусы приключились.

Серебряков нахмурился:

— Куда-то вас не в ту степь понесло, уважаемые. Нам нужно думать, что тут делать будем?

Мерзликин только сейчас обратил внимание на озабоченного Евдокимова.

— Чего молчишь, Ярик?

— Так завтра нам прощаться.

— Не понял.

— Предложили работу в одном конструкторском.

— Ты же не инженер?

— Ага. Зато практик. Я этими руками какие механизмы только не щупал. А у ж к советским изделиям претензий накопилось еще с ученических времен. Буду мозги вправлять местным ученым людям.

Валентин погрустнел:

— Ну вот, только собрались.

Анатолий отчего-то был сегодня настроен позитивно.

— Ничего. Утрясется все и еще обязательно увидимся! Сейчас важно каждому взять ношу по себе.

Все согласно кивнули, лишь Моисеев скривился.

— А надо ли помогать совку? Они даже в этой реальности не могли обойтись без крови.

Ярослав лишь покачал головой:

— Эх, Ильюша, где бы нам такую историю и общество найти, чтобы без совсем кровушки. Разве что Китеж-град из-под воды достать. Сколько я смотрю в жизни человеков. Ну не хотят они меняться в лучшую сторону. То ли созданы изначально криво, то ли так легче им существовать.

Мерзликин удивленно покосился на товарища. А медведь у нас, оказывается, философ! Интересных людей судьба закидывает обратно в прошлое. Или так было задумано неким высшим?

Глава 9

8 сентября 1973 года. Подмосковье. Знакомство

— Здравствуйте, товарищи! — Я Семен Степанович Ракитин. Наверное, слыхали обо мне?

Мерзликин с группой отобранных коллег с интересом уставился на легендарного в некоторых кругах «Оракула». Он уже был в курсе, что это и есть тот самый первый попаданец в Союз образца 1973 года. За прошедшие дни Анатолию пришлось много работать и общаться с теми хроноаборигенами, кто был допущен к секретам. От них он понемногу набрался разного. Да и после подписания согласия отношение к журналисту из будущего изменилось. Ему даже рассказали, что его монтаж и озвучка здорово понравились кому-то наверху. Настоящий пропагандистский фильм получился. Который разом вылечивал недоверие и сомнения у многих деятелей из различных органов власти. Кого-то даже в больницу сразу из кинозала увезли.

«Так это еще присказка. Сказка будет впереди!»

— Конечно, — отозвался Серебряков также взятый в их команду. — Вы же первым сюда попали.

— Вы совершенно правы, — Ракитин заглянул в карточку. — Дмитрий Васильевич.

— Это правда, что недавний бедлам — ваших рук дело?

Ракитин повернулся к Моисееву:

— Можно считать, что так.

Илья внезапно снова закусил удила:

— Любите кровь?

«Оракул» даже глазом не повел:

— Нет. Потому что сам воевал. Но жизнь отчего-то устроена именно так. Или я не прав? В Израиле арабов кормили мацой и по головке гладили?

Мерзликин усмехнулся:

— Да не слушайте его, Семен. Я, вообще, удивляюсь, как его к нам взяли. Все уши нам прожужжал в эти дни про несчастный совок.

— В отличие от вас, пропагандистов, только я хоть что-то соображаю в компьютерах.

Ракитин тут же откликнулся:

— Вот и хорошо. Возглавите наш научно-исследовательский отдел микроэлектроники. Есть возражения?

Моисеев был явно растерян. Все эти дни он метался между возможностью устроить свое будущее и недоверию к местной власти. Анатолий в самом начале их знакомства понял, что тот что-то явно недоговаривает. Ага, помешали ему делать карьеру. Жадность и желание захапать побольше. Вот это будет честнее.

— Илья, не мямли.

— Ну, если такое дело, то куда деваться.

— Вот именно. С подводной лодки выход лишь на дно, — все-таки поддел его Мерзликин.

Но Ракитин уже обращался к нему самому.

— А вы?

— Анатолий Иванович Мерзликин.

— Опа, вот это встреча! Это ведь вы сочинили текст к фильму о нашем сладком будущем? И мой монтаж поправили.

— Было такое дело, — Анатолию было приятно, что он полновесно смог участвовать в жизни нового общества старого типа.

— Только у меня вы значитесь в списке, как менеджер.

— Так менеджер и есть официально, по масс-медиа проектам. Это следователи, наверное, так с моего удостоверения списали. В «Газпроме» я работал, в отделе по связям со СМИ. А так я много лет отдал журналистике.

Семен оживился и присел на край стола:

— Значит, мы в некотором роде коллеги?

— Вот как?

— В девяностые я какое-то время писал в криминальных хрониках Питера.

— Ого! Это серьезно! Рад знакомству. Нам тогда будет легче понять друг друга.

Мерзликин оценил опыт работы Ракитина. Слышал он о тех крутых перцах. Буквально по лезвию бритвы ходили. Убить человека в те годы могли и за меньшее. А бандиты в Питере были совсем отмороженные.

— Вот-вот сработаемся! Анатолий, берите в свои руки отдел пропаганды и культурного планирования. Сразу скажу, работа будет адски тяжелая. Но вы сами видели уровень местного агитпрома. Детский сад со старческим маразмом придачу.

— Да я уже почитал и проникся. Тут даже не мамонты, а динозавры стиля. Менять надо все абсолютно.

— Согласен.

Ракитин повернулся к Серебрякову:

— Дмитрий, у вас огромный опыт работы с различного рода техникой будущего. Вы редкий универсал. Так что вам я отдаю наш общий технический отдел. Будете помогать нашим лабораторным крысам в разборке накопившегося материала из будущего. И прикидывать, что можно использовать в народном хозяйстве немедленно. А что стоит оставить на будущее.